ОТПУСТИТЬ ЛЮБЯ

Каждый из нас, любя какого-то человека, мечтает быть с ним вместе и всю жизнь. Если мы соединены с ним браком, любовь окрыляет нас, заставляет чувствовать такую эйфорию, что все вокруг, как на акварельной картине, меняет свои цвета и очертания, становится ярче, светлее, экспрессивнее, позволяет ощущать себя наполовину не в этом, а в лучшем мире. Примерно такие же чувства испытывает молящийся, от души прочитавший намаз, или же человек, всецело вдохновленный какой-то идеей или творческим порывом. И, возможно, только это способно пересилить любовь к конкретному человеку.

Мустафа Чамран, герой Священной обороны Ирана, легендарный военачальник, ставший министром обороны Исламской Республики и павший мучеником на полях сражений той войны, служит живым олицетворением вышеописанного. Только до того, как стать героем своей родной страны, чьим именем названы улицы и площади, он совершил самоотверженный акт любви к другой стране, бросив сытую и благополучную жизнь в США, где он выучился, завел семью и где его ждала блестящая карьера ученого-физика. Все это Мустафа Чамран променял на юг Ливана, который в 70-х буквально утопал в нищете и разрухе, ради разносторонней помощи ливанскому и палестинскому народам.

Мы не будем вдаваться в подробности политической и военной биографии доктора Чамрана, ибо наш проект женский и в его контексте нас интересуют несколько иные темы: семейные отношения, социальные проекты, благотворительность. И вот что примечательно: ради любви к справедливости и обездоленным Мустафа Чамран пожертвовал не только безмятежной жизнью, но и семьей, и женой, которую он при всем при этом безмерно любил.

Семейная драма доктора Чамрана

Вот что пишет иранский автор Хусейн Вахабиан в главе из биографии Мустафы Чамрана, посвященной ливанскому периоду его жизни:

«Доктор Чамран переехал из США в Германию в 1970 году. Затем он потратил все свои сбережения на то, чтобы купить “Фольксваген“, в который он погрузил свою жену, детей и все свое скромное имущество, и выдвинулся в сторону Ливана. У Мустафы было не очень много денег, но от этого интереснейшего приключения у него захватывало дух. Днем он вел машину, а ночью вся семья спала в ней.

Когда он приехал в Бейрут, он никого там не знал. Он был движим лишь одним желанием – отправиться в бейрутский квартал Хаземийе и встретиться там с имамом Мусой Садром [выдающимся ливанским религиозным и политическим деятелем, основателем “Движения обездоленных“ (Харакат ал-махрумин), который много сделал для того, чтобы помочь беднейшим слоям ливанского населения, а также для сближения мусульман и христиан разных конфессий]. Имам Муса Садр хотел открыть инженерный техникум, где могли бы обучаться способные молодые люди из неимущих семей Ливана, а также помогать студентам с учебой и поиском работы. И ему был необходим человек, который обладал бы достаточными знаниями в области естественных и технических наук и при этом согласился бы жить в бедности на юге Ливана. Причем ситуация усугублялась повторяющимися израильскими атаками на южноливанские городки и деревни. Чамран был готов к такой жизни.

Строительство техникума было еще в разгаре, а подходящий дом для Чамрана и его семьи в ливанском городке Тире так еще и не нашелся, но это не остановило Чамрана. Он работал над созданием ремесленного училища в Джебель Амиль не покладая рук. Он трудился каменотесом, учителем физики, токарем, специалистом в области электроники, а также на свои деньги закупал техническое оборудование из США и Европы. Из того, что удавалось заработать, он расходовал на помощь бездомным палестинским беженцам, жившим неподалеку от училища. Свое большое семейство он поселил в одном из помещений здания этого колледжа. При этом дни и ночи он проводил с обездоленными детьми Южного Ливана.

Через год работа по созданию училища была завершена, но жена Чамрана больше не могла выносить тягот жизни с несколькими детьми в подобных условиях. Кроме того, дочь Чамрана достигла школьного возраста, да и его сыновья подросли. В Южном Ливане не было школ, где они могли бы учиться, не было приличного жилья, где они могли бы поселиться. Парване [жена Мустафы Чамрана, паспортное имя Тэмсен Хейман (Tamsen Heiman), новообратившаяся американка] принялась убеждать Мустафу вернуться в США вместе с детьми, но он не готов был бросить ливанских сирот и палестинских детишек, к которым успел привязаться, ради блага собственных детей. И он позволил Парване сделать свой собственный выбор. Она решила вернуться в Соединенные Штаты. Сложно описать, насколько болезненным было для Мустафы ее решение, ведь он очень любил жену и детей, был привязан к ним всем сердцем. Отвезя семью в аэропорт, он проплакал всю дорогу, пока ехал из Бейрута обратно в Тир».

Два полюса человеческой экосистемы

Рассказав эту историю, я предвижу бурный всплеск диаметрально противоположных по своей направленности комментариев.

«Мещанка, обывательница! – возмутятся одни в революционно-романтическом порыве. – Сломалась, оказалась недостойной того, женой которого имела честь побывать. Не поняла, с каким великим человеком она была рядом. В общем, не жена декабриста».

Сторонники тихого уютного счастья и полных закромов с этой точкой зрения не согласятся, затянув свое излюбленное, также сугубо возмущенным тоном: «Чем гореть какой-то чегеваровщиной, чем печься о чужих непонятных детях [напомним, что Мустафа Чамран был не арабом, а иранцем], чем ехать за тридевять земель, лучше бы о своей семье позаботился! Безответственное мальчишество! Борьбу за справедливость нужно начинать с себя и со своей семьи! Благотворительность – кусок хлеба для жены и детей. Думал бы о том, как денег для нее заработать! Жена имела право на достойную жизнь, а дети – на приличное будущее. Уехала, и правильно сделала! Муж с жиру бесился».

Бесполезно делать какие-то ремарки, потому что эта битва двух типов сознания в истории человечества разворачивалась с древних времен. И идти она будет вплоть до Судного дня.

Как в мире животных есть хищники и есть травоядные, так и в человеческом социуме всегда будут пассионарии и будут так называемые обыкновенные люди, недолюбливающие тех, кто, по их мнению, «машет флагами». Пассионарии неизбежно будут гореть, пылать, вдохновляться, совершать безумства, распродавать все имущество, жить согласно идейному посылу стихотворения Михаила Светлова, который отражается в следующих строках: «Я хату покинул, пошел воевать, чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать; прощайте, родные, прощайте, семья, Гренада, Гренада, Гренада моя!» Обыкновенным людям они неизменно будут казаться чокнутыми, опасными сумасшедшими. Обыкновенные люди будут благоразумно жить завтрашним днем, крепко стоять на ногах, не рубить с плеча, искать, где лучше, подобно тому как рыба ищет, где глубже. Без пассионариев будет немыслима большая история, без обыкновенных людей – самовоспроизведение человечества, ибо пассионарий часто имеет свойство рано гибнуть, «упав опаленным звездой по имени Солнце», а обыкновенный человек копит, приумножает, размножается, передает нажитое добро детям. Это две неотъемлемые составляющие человеческой экосистемы, но от того, ценности какой из сторон доминируют в обществе, зависит его облик и во многом будущее.

Любить или самоутверждаться?

По сути, как в поступке Мустафы Чамрана, так и в действиях его жены до этого заключена квинтэссенция настоящей, подлинной, неподдельной любви. И заключается эта любовь в том, чтобы признать свободу другого человека жить так, чтобы ему было хорошо, не проецируя на него свои собственнические ожидания. Совершенная любовь парадоксальна. Часто ее логичным и закономерным следствием является расставание влюбленных и их отдаление друг от друга. Для людей, которые путают любовь и жажду обладания, эта мысль не всегда понятна. А вот персидские классики, описывавшие сложные перипетии любви в своих поэмах, давно уловили суть этой идеи и отобразили ее в сюжетных линиях своего любовного эпоса.

Жена Чамрана разделила с ним его путешествие, с самого начала романтически-безумное, авантюрное и полное тягот, ибо прочувствовала и поняла, что только так он обретет свое подлинное «я», то, для чего он был рожден и нужен этому миру и истории. Это значит, что она признала его свободу и его право жить счастливой жизнью, как он ее понимал в силу своей экзистенциальной природы пассионария, которую невозможно изменить так же, как дату рождения и пол на хромосомном уровне.

А сколько есть жен, которые пытаются сломать мужиков, переделать их под себя, еще и усматривая в этом особую доблесть и хитрость, превратить в домашних послушных животных, нечто среднее между кастрированным котом и плюшевым медведем на подлокотнике дивана (потом те же самые женщины, правда, заводят плач Ярославны а-ля «а куда же делись настоящие парни?»). Они не то что в Южный Ливан с ними не поедут (или в Сибирь на каторгу), их мужья даже пасту из тюбика будут выдавливать строго по инструкции, ходя по струночке, как на зоне по плацу. Не послушался – изволь получить полотенцем по лбу. И чтобы по телефону отчитался, когда вышел с работы и почему задержался на 20 минут. И чтоб в выходные – в торговый центр за покупками.

Мустафа Чамран признал свободу жены сделать выбор жить там, где ей лучше, хотя ему он принес боль и страдания. А сколько есть псевдомачо, в том числе и среди мусульман, которые, пользуясь тем, что развод по Шариату в руках мужчины, издеваются над женами, не отпуская их, хотя у тех есть все основания требовать талак. Сколько тех, которые уезжают на заработки, бросая жену и детей в подвешенном состоянии на год, на два, на пять лет, не понимая, что у этой женщины могут быть свои потребности, желания, чувства. Поступать так, кстати, противоречит всем рекомендациям Корана и Сунны. И они не отпускают жен, при этом де-факто не живут с ними, мучают их, порой толкая на запретное, заставляя выслушивать едкие подколы злобных и неумных соседей, и видят в этом свою особую мужскую круть, доблесть, отсутствие подкаблучничества.

Обладать или любить?

Как часто, считая, что любим человека, мы костьми ложимся, чтобы он жил, как нам удобно, как нам нравится, как нам бы хотелось. Сколько родителей своей псевдолюбовью сделали детей несчастными, раздавив катком своей заботы все стремления, мечты, чувства, перекроив по своему желанию их судьбы: нет, ты не будешь художником — у нас нет в этой сфере связей, поэтому ты не добьешься успеха в этом и будешь влачить жалкое нищее существование, мы уже определили для тебя экономический вуз. Вот это специальность! Ты будешь видным экспертом, тебя будут приглашать на ТВ комментировать курсы валют. Ты заработаешь денег! (Тут уже вступает в силу подспудное папино и мамино желание удовлетворить свои нереализованные амбиции). И плевать, что у человека к экономике и прочим точным наукам способностей ноль, что он богемен до мозга костей и без творчества зачахнет.

Нет, ты не поедешь в другой город или другую страну, чтобы учиться, работать или жениться, – маме нужно твое общество! Какой еще там престижный вуз? Какое интересное предложение по работе? Какая еще там красавица издалека? Мама что, будет старость коротать с кошкой Муркой? Ах, нет, у мамы, кажется, начинается сердечный приступ (следует настолько правдоподобная имитация, что актриса входит в роль и случается чуть ли не настоящий инфаркт со скорыми и реанимациями). Нет, здесь еще твоей этой невесты не хватало, в тесной квартире! Да не такая уж она и красавица! Да на лице написано, что стерва, что только и мечтает свекровь сдать в дурдом, а сама — завладеть квартирой! Нет, только через мамин труп она тут будет! Маме нужен комфорт! Сиди, сыночек, при маме, переключай каналы. Сейчас как раз «Давай поженимся» начнется. Плевать, что карьера не состоялась, не важно, что женитьба сорвалась, – главное, при маме. А мама так любит! Она ночей не спала, растила, сердце свое отдавала, песни над колыбелью пела, за ручку в школу водила, и это не для того, чтобы в старости стакана воды некому было подать.

А сколько женщин продумывают хитроумные планы, лишь бы удержать возлюбленного, который принадлежит не только им и не всецело! Тому, какие многоходовки они выстраивают, позавидовали бы прожженные политические интриганы, офицеры разведки и мастера детективов вместе взятые. И не важно, если рухнут его биография, судьба, карьера, семья, – главное, удержать! Или окрутить! Даже не важно то, что он ее, возможно, и не так уж любит. Но настырная женщина из кожи вон полезет, чтобы он женился именно и только на ней, чтобы он был ее и ничей больше, чтобы холил и лелеял, утешал и защищал, носил на руках, забыв про весь мир, про свои убеждения, интересы, про семью, про друзей, про свои права и обязанности по Исламу, чтобы он уделял ей в идеале 24 часа в сутки (при этом еще и денег приносил бы, разумеется). То, что женщина – не центр вселенной мужчины в принципе, она не учитывает. Ей нужен он, желательно весь. А как играть на его чувствах и настроениях, подспудных желаниях и порядочности, она знает.

Основная масса людей ведет себя подобным образом, что уж там. При этом большая часть их способна испытывать само чувство любви, если понимать его как ощущение острой привязанности к человеку и нужду в нем. Эта нужда сродни неустранимой потребности поглотить прожаренный халяльный бифштекс на ифтар после поста до девяти вечера. Этот бифштекс шкворчит на сковородке-вок, источая будоражащие ароматы и соблазняя нарождающейся корочкой. А если вдруг начинает тонко попахивать кофе, «любовное» безумие становится всепоглощающим: человек жаждет обладать бифштексом и кофе, образ которого, в свою очередь, рождает в его сознании вид десерта с пеной взбитых сливок, увенчанных ягодками голубики и малины. Примерно так же вслед за вожделенным образом стояния с возлюбленным в подвенечном платье в голове рождается образ младенца со смешной сморщенной мордочкой в ворохе белоснежных пеленок и бантиков, и все это вкупе с образами семейных ужинов под треск огня в камине и совместных поездок на море. Человеку это нужно, он хочет этим обладать, как чем-то таким же осязаемым, как еда, обладать возлюбленным всецело и навсегда непременно в комфортных интерьерах… И пусть попробует предмет любви нарушить эту идиллию – он будет мгновенно объявлен подлецом, обманщиком и предателем, разбившим и обманувшим самые светлые и радужные надежды.

Другая любовь

Мустафа Чамран явил миру облик другой любви – любви свободного человека к такому же свободному человеку. Уверена, такую любовь он испытывал и к Ливану и его жителям, и к своей родной стране, за которую он в итоге отдал жизнь. Чамран ничего не ждал, ничего не хотел, он только горел этими чувствами и идеями. Именно поэтому его именем названы улицы и площади, хотя наверняка он к этому не стремился.

Кстати, после расставания с первой женой (умерла в 2009 г.) он женился повторно – на ливанской женщине по имени Гада Джабер. Кто-то непременно отметит: «Вот она оказалась достойной его!» Наверное, это так. Не будем опускать планку размышления безапелляционными моральными вердиктами. Люди, которые экзистенциально близки, при попадании в поле зрения друг друга обречены сойтись. Люди, экзистенции которых не совпадают, неизбежно разойдутся по жизни. А может, дело не в экзистенции, а в той страшной и настоящей свободе, которая является редким даром и испытанием от Аллаха, которую Он дает ощутить избранным, чьим именам Он определил остаться на страницах истории, в названиях улиц и площадей.

Текст: Анастасия (Фатима) Ежова