Почему пропадают «дети»?

История Варвары Карауловой с философского факультета МГУ настолько взбудоражила общественность, что нет уже такого телеканала и такой телепередачи, где бы не освещался «казус Вари». Даже в очередях и в транспорте, говорят, только и обсуждают этот случай.

В одних СМИ адекватным образом развели понятия «новообратившаяся мусульманка в хиджабе» и «участница боевых действий на стороне той или иной группировки», в других же нагнетают панику, пугая родителей намазом и хиджабом. Мол, будьте бдительны — если «чадо» не пьет, не курит и не носит микроскопические шорты, что-то с ним не так, и «ребеночка» нужно срочно спасать. А уж если на голове появился платок, а на полке — молитвенный коврик, считай, что дочь завербована, и вы ее уже потеряли.

В ответ, увы, может последовать целая волна истерии и прессинга в отношении молодых взрослых мусульманок со стороны родителей и общества, накрученных теми медиа, которые смешивают воедино совершенно не тождественные понятия. Ибо огромное множество русских девушек, принявших Ислам, надевших хиджаб и совершающих намаз, ни в какой ИГИЛ не собираются просто потому, что не разделяют вероубеждения и идеологии, присущих данной группе.

Досталось и многострадальному философскому факультету — мол, там чуть ли не сеть вербовщиков действует, а злокозненные игиловцы бродят прямо под окнами, заманивая к себе ничего не подозревающих студентов.

Все это, естественно, полная ерунда. И досаднее всего, что здесь неумышленно или намеренно путают причину и следствие: вовсе не «попустительское» отношение к хиджабу способно привести к роковому побегу, а, напротив, именно запреты и репрессии нередко оборачиваются таким результатом.

Причем часто никакой ИГИЛ совершенно ни при чем. Девушки, загнанные в угол исламофобными родителями, сбегают от банальной родительской гиперопеки. Не обязательно в ИГИЛ или еще в какую-то группировку или партию. Порой просто — замуж. И иногда абы за кого, только бы сбежать из царства тотального непонимания. Или с пятью сестрами-мусульманками снимать однушку — в тесноте, да не в обиде, лишь бы была возможность спокойно читать намаз и надевать хиджаб не за углом, а перед выходом из дома.

Можно сколь угодно клясть девушек за «обман» и непочтение к родителям, но родители часто сами своей неумной воспитательной политикой провоцируют такие результаты. Практика показывает, что адекватные родители вполне могут договориться и наладить нормальный контакт со взрослой уже дочерью, даже если ее религиозный выбор им не совсем понятен и приятен. Но для этого нужно видеть в ней самостоятельную созревшую личность, с которой можно и нужно вести диалог на равных.

А у огромного количества родителей с этими гигантские проблемы. Они, как в госплане, расписали будущее своих выросших детей на 20 лет вперед в соответствии с «общепринятыми стандартами и приличиями», даже не поинтересовавшись, хотят ли их дети этого, так ли они видят свою жизнь и судьбу.

Подгузник для невесты — вместо фаты

Искусственное затягивание периода детства — бич современного «развитого» и «цивилизованного» общества. Сколько говорится и пишется про кризис семьи, про инфантилизм молодежи, про позднее вступление в брак и откладывание деторождения, про безответственность молодых отцов и матерей, оставляющих детей на нянь и бабушек, про половозрелых мужиков, с утра до вечера просиживающих в блогах и живущих за счет родителей — и мало кто осознает, откуда это все взялось и в чем корень проблемы.

А он — в неадекватном продлении детского возраста. Причем проблема усугубилась. Во времена моей юности никто не воспринимал 18-19-летних молодых людей как «детей». Девица 18 лет в глазах окружающих уже была однозначно взрослой девушкой — невестой на выданье, чьей-то подругой или женой, возможно, уже матерью. Никому в голову не пришло бы считать «педофилом» какого-нибудь обеспеченного бизнесмена лет 30-35, пожелавшего жениться на красивой 19-летней модели. Никого не смутила бы ситуация, когда, как в говорухинском фильме «Благословите женщину», юная 18-летняя девушка выходит замуж за убеленного сединами офицера в возрасте за 40. Это всегда считалось нормальным. Более того, в этом возрасте девушек уже начинали торопить — замуж, замуж. В 18-19 лет человек — совершеннолетний. Причем официально.

Теперь же выясняется, что это не цветущие молодые девушки на выданье, а «маленькие дети». Ныне говорят «18-летняя девочка», а не «18-летняя девушка». Человек в 19 лет идентифицируется как «ребенок» и «подросток». Это при том, что такой «ребенок» уже по официальному закону РФ вправе и вступать в брак, и становиться родителем.

Когда про 19-летнюю девушку пишут «пропал ребенок», это уже о многом говорит. На девушку с пышными женскими формами ополоумевший отец пытается натянуть младенческий подгузник. А у нее уже вовсю бушуют и гормоны, и чувства, и крамольные мысли. Но общество «взрослых» выносит все это за скобки. Надо быть послушной, учиться на пять, хорошо сдавать сессию, приходить домой ровно в девять. А девушке хочется драйва, настоящей взрослой жизни, ярких чувств. Но опыта, чтобы отличить фальшивку и подлинность, у нее еще нет. Да и откуда ему взяться, если ее ареал искусственно ограничивают гиперопекающие родители?

Про юную девушку говорят словно в среднем роде — «ребенок». «Ребенок пошел», «ребенок вернулся», «ребенок сдал зачет». Словно это бесполое существо. И это очень бьет по самооценке молодых девушек, которые в силу природных ритмов и физиологии уже ощутили себя женщинами, и хотят, чтобы окружающие мужчины, включая отцов, воспринимали их именно в этом качестве. По крайней мере — говорили о них в женском роде.

Кстати, во многих мусульманских семьях эту женскую идентичность воспитывают с пеленок. Трогательные малышки лет четырех, рассаживая плюшевых мишек и котов, говорят: «Вот мои женихи. Один, второй, третий, а выйду замуж я за одного». Мамы с детства прививают эти понятия: у тебя будет жених, потом муж, перед мужем ты будешь наряжаться и ходить красивая, а на улице носить хиджаб, но если будешь капризничать и плохо себя вести, муж может сказать страшное слово «талак». Это рассказывают совсем маленьким девочкам, которым до полового созревания, хиджаба и брака еще очень далеко.

А вот во многих «приличных и интеллигентных» светских семьях считают, что в 15-19 лет «об этом думать еще рано, надо хорошо учиться». В этом, конечно, заложена немалая толика лицемерия, ибо множество одноклассниц этих «хороших примерных девочек» уже вовсю живут половой жизнью. Причем нередко беспорядочной и со всяким, простите, сбродом.

Домашние же девочки живут в состоянии перманентной фрустрации. И в какой-то момент определенной их части надоедает быть приторно хорошими. И носить подгузник, когда уже пора надевать его собственному младенцу. И тогда эти девочки выкидывают такие «фокусы», что рот от изумления раскроет любая дворовая оторва.

Потому что есть естественные биологические ритмы. И как их ни ломай, они остаются теми же. Не то, что 18-19 лет — в 14-15 лет человек уже не ребенок.

Поиск смыслов

Дело не только в «основном инстинкте» или отсутствии сексуальной реализации. Дело и в ментальном созревании, в поиске собственной идентичности, предельной правды. В традиционном обществе, в религиозной общине или даже в идеологизированном государстве людям прививаются смыслы, которые превыше уровня банального потребления. Но должны ли эти смыслы навязываться или человек обречен на какие-то вопросы искать ответы сам? Даже Ислам, который, казалось бы, расписывает алгоритм для всей жизни верующего, не регламентирует все от и до, оставляя человеку так называемое «свободное поле» для размышлений.

Когда смысл воспитания сводится к тому, что «будешь хорошо учиться — заработаешь на айпад и квартиру» и «молодость — не роскошь, а способ обеспечить старость», множеству молодых людей становится невыносимо тесно и тоскливо в этом затхлом потребительском мирке, где широта маневра и полета мысли — от «Икеи» до «Якитории».

И, опять же, дело не только в этом. Критерий морального взросления — самостоятельный поиск ответов на мировоззренческие вопросы. У многих он начинается даже раньше 14-15 лет. А уж в 15 лет люди уже способны на серьезный экзистенциальный выбор. Я знаю много случаев, когда в таком возрасте принимают Ислам и потом сохраняют верность этому выбору на протяжении жизни.

Для примера — после Исламской революции в Иране 14-15-летние подростки, исполненные героизма и мотивации, добровольно уходили на фронт. В этом же возрасте девушки уже могут вступать в брак, и еще в предыдущем поколении было немало тех, кто вступил под сень никяха в 15-17 лет. И сейчас это уже состоявшиеся жены и матери, имеющие взрослых детей — которым при этом чуть больше сорока.

Нам же предлагают какие-то «пионерлагеря со стихами и песнями» для «детей» 20-ти лет. И еще больший контроль над молодыми и гиперопеку. Общество погрязло в пучине непонимания человеческой природы. А природа мстит за себя.

Все это предлагается вместо того, чтобы разговаривать с молодыми людьми как с равными, обсуждать с ними сложные мировоззренческие проблемы, совместно размышлять над ними, демонстрируя уважение к их личности. Нет — взамен этого пытаются загнать часть взрослых людей в специально огороженную резервацию с клеймом «молодежь», где вместо разговоров о политике, религии и смысле жизни им предлагаются курсы лепки и вышивания крестиком, как в детском саду.

Пресечь увлечение какими-то идеями слежкой и запретами невозможно. И если эти идеи действительно вредны, единственный способ воздействовать на человека — апеллировать к разуму, приводить доводы, беседовать с выросшими из детских пеленок людьми как со взрослыми, а не как с малолетними несмышленышами. А в случае с мусульманами — объяснять им, что такое настоящий Ислам и Шариат, знакомить с историей раннего Ислама, чтобы они понимали, за кем нужно следовать, где истина, а где — подделка. Благо, литературы на эту тему сейчас предостаточно. Непочатый край для поиска, анализа и размышления.

Анастасия (Фатима) Ежова,
Musulmanka.ru