Сокрытая красота женщины
Идя по улицам современного города и пытаясь выхватить в спешащей толпе искорку красоты, невольно уносишься мечтами к поэтическим образам, созданным гениальными поэтами Востока, где красота и изысканная чувственность метафор причудливо переплетаются с мистической философией, объясняя через поэтические аллегории сложность чувств взыскующей Всевышнего души.
В женской красоте Создатель заложил лучшее, что может быть в этом неспокойном мире. Через образы, вдохновлявшие поэтов, писателей, композиторов и учёных проступает стремление обрести совершенство и гармонию в соответствии с даром, вложенным в мужчину от рождения.
Однако следует понимать, что не всегда и не все могут ощутить тонкую грань, разделяющую восхищение и трепет со стремлением к чувственному обладанию. И то и другое присутствует в исламской традиции, но прекрасно лишь в гармоничном сочетании друг с другом, поскольку в отдельности каждый из подходов имеет свои несовершенства.
Платоническое преклонение очень показательно проиллюстрировано в творениях средневековых трубадуров и миннезингеров, где баллады, посвященные Прекрасной Даме, были своеобразным продолжением суфийской поэтической традиции.
По мнению многих исследователей, данные веяния были привнесены на юг Франции (в Прованс, прежде всего) из мусульманской Испании, где подобная поэзия культивировалась в суфийский братствах.
А в культуре высокого Средневековья любовная лирика приобрела несколько иные черты, и под Прекрасной Дамой зачастую подразумевался образ Святой Марии(а),что вполне вписывалось в католическую парадигму, предполагающую определённую чувственность в проявлении религиозности.
В стихах Бертрана де Вентадорна особенно подчёркивается искренность чувств в обращении к идеальному образу:
«Коль не от сердца песнь идёт,
Она не стоит ни гроша,
А сердце песни не споёт,
Любви не зная совершенной.
Мои канцоны вдохновенны —
Любовью у меня горят
И сердце, и уста, и взгляд.»
Общим лирики труверов с мистической персидской поэзией является аллегоричность образов, где под Идеальной Возлюбленной подразумевается Сам Создатель, а любовным томлением обозначаются стенания души человека, безуспешно пытающегося вернуться в утраченный Рай.
Разница в традициях была в куртуазном (то есть придворном) характере лирики трубадуров и труверов и сугубо мистическим наполнением подобной поэзии у суфиев. Трубадуры юга Франции воспевали романтическую любовь бедных рыцарей к замужним дамам своих сеньоров, вассалами которых они являлись.
В нашей современной жизни мы также можем напомнить себе о своём истинном предназначении через образы, явленные нам в верующих супругах и сестрах по вере, чья внешняя закрытость для мира подразумевает тайну, в которую посвящён Всевышний или спутник жизни женщины.
А вот десакрализация женского образа в культуре и повседневности на самом деле отрицательно влияет на проявление мужского начала и подавляет стремление к самореализации.
Если нет тайны, ничто не является сколь-нибудь сакральным, а повседневное лицезрение нетипичного женского поведения притупляет даже сексуальное влечение, то и смысл добиваться успехов как-то утрачивается... Разумеется, и мужское начало сильно девальвируется, и на стремление «покорять пространства» нередко хочется махнуть рукой.
Но когда сквозь снежное марево и безрадостную промозглость зимы взор выхватывает образ мусульманки в красивом хиджабе, то сердце наполняется радостью от ощущения гармонии и тепла, осознанием Божественного Присутствия в этом бренном мире!
Невольно освежаешь в памяти свои юношеские мечты о прекрасной возлюбленной, образ которой вновь возникает из глубин сердца и вспоминаются стихи великого Саади.
Если в рай после смерти меня поведут без тебя, —
Я закрою глаза, чтобы светлого рая не видеть.
Ведь в раю без тебя мне придется сгорать, как в аду,
Нет, Аллах не захочет меня так жестоко обидеть!
Поразительно, насколько глубоким смыслом проникнуто женское одеяние мусульманок, которое, помимо закрытости от посторонних мужчин предполагает сохранение сакральности внутреннего мира женщины, его защищенность от превратностей времени. Как нежной коже красавицы вредят прямые лучи палящего солнца, так и ветры бесконечных политических и социальных перемен отражаются на её душе, принося раны разочарований и муки депрессий.
Само слово «чадор» означает просто «палатка». Это очень напоминает детскую игру, где каждый участник должен в определённый момент оказаться «в домике». Символическое значение религиозных атрибутов на самом деле может открываться даже вот на таком, казалось бы, простом уровне. Женщина в хиджабе является таким образом символическим средоточием веры, являясь внутренне не вовлечённой в дунию (мирское).
Ещё в древности атрибутом именно свободной (а, тем более, — знатной) женщины были одеяния, почти полностью закрывающие её от посторонних взоров. Этой теме посвящена в частности замечательная работа Мортазы Мотаххари «Хиджаб», где раскрыто религиозное значение женского одеяния и проведён экскурс в историю.
В противовес этому рабыни и служанки уже в древнем Египте одевались весьма фривольно, напоминая нам современных деятельниц шоу-бизнеса.
На древней фреске это сходство очень явно проступает.
Подчас от критиков исламского стиля слышишь несправедливые и подчас завистливые упрёки. Они позволяют себе ставить под сомнение красоту соблюдающих мусульманок. Это не обижает, а, скорее, смешит людей, живущих в Исламе, поскольку настоящая красота, равно как и драгоценное сокровище, не выставляется напоказ, а служит наилучшим подтверждением милости Всевышнего, проявленного в этом мире (дуния).
«Аллах красив и любит красоту» — гласит хадис нашего Пророка ©. Во многих поэтических произведениях подчеркивается сила очарования восточных красавиц, могущая как вознести к высотам вдохновения, так и привести к распрям даже между близкими друзьями и родственниками.
В мусульманской Индии до сих пор жива легенда о персидской красавице Надире-бегам, прибывшей с караваном из Ирана. За необыкновенную красоту девушку назвали Анаркали (бутон граната) и она была взята в гарем падишаха Акбара, правившего Индией в XVI веке. Но наследник престола шахзаде Салим полюбил Анаркали и поднял мятеж против отца. Он был побеждён, но приговор мог быть отменён при условии возвращения Анаркали ко двору.
Девушка вернулась, а принца освободили. Но за ослушание Анаркали была замурована в стену. И по сей день в пакистанском Лахоре есть мазволей Анаркали, служащий точкой притяжения для юных влюблённых и мистиков.
Эта трагическая история, скорее всего, была лишь красивой легендой, прикрывавшей истинную цель междоусобицы, которая по определению лишена какого-либо романтизма, однако в ней как нельзя лучше проиллюстрирована сила женской красоты, выявляющая настоящую суть человека, дарующая высоты вдохновения достойному и обличающая забвение стремившимся прикоснуться к Божественному дару с нечистым сердцем.
А мужчины-мусульмане, перечитывая строки великих классиков Востока, осознают, что с прекрасной богобоязненной супругой в их дом входит частичка радости и Божественного присутствия, помогающего идти прямым путём сквозь полную трудностей и неожиданных поворотов жизнь к Раю, уготовленному Создателем для сохранивших в сердце чистоту и искренность.
Поэтому завершить хочется дивным рубаи Омара Хайяма.
Как полон я любви, как чуден милой лик,
Как много я б сказал и как мой нем язык!
Не странно ль, Господи? От жажды изнываю,
А тут передо мной течёт живой родник.
Андрей Леонтьев,
Musulmanka.ru