Чем иранки отличаются от нас

Иранские красавицы в их небрежно накинутых шарфах, с их выразительными глазами и легкой грустью на лицах заставляют неровно дышать многих мужчин. Я даже знаю русских братьев, принявших Ислам, кто наотрез отказывается воспринимать соотечественниц и лелеет мечту лишь о них — экзотичных и загадочных персиянках.

В чем секрет их очарования? И что таится за манящим обликом? Если рассуждать с позиции женщины, всегда интересно, чем зарубежные мусульманки отличаются от нас в плане ментальности, поведенческих привычек, жизненных целей.

Казалось бы, у нас один Коран, один Пророк (с). Невзирая на многообразие мазхабов, есть много общих положений в фикхе и укладе жизни.

Как и мы, наши сестры за границей в положенное время бережно расстилают коврик и читают намаз, собираются на веселые ифтары, читают Священный Коран, придумывают множество способов повязывания платка, готовят и едят халяльную пищу, занимаются плаванием и другими видами спорта только в том случае, если их аурат надежно укрыт от не-махрамов. Во всем мире мы узнаем друг друга по хиджабу, по «кодовым» и понятным для всех мусульманок словам: «ас-саламу алейкум», «фаджр», «зухр», «аср», «магриб», «иша», «салят ал-лейл», «Рамадан», «иджтихад», «муджтахид», «аурат», «махрам», «намахрам»...

И вот сидишь, беседуешь с иранской сестрой, укутанной в черную чадру и при этом корпящей над докторской диссертацией, и вы с ней с легкостью находите множество общих тем, а ей кажется, что перед ней сестра «такая же, как мы», «практически иранка».
И тем не менее в чем-то мы абсолютно разные. В плане ментальности, приоритетов, негласных табу, тайных страхов и страстных желаний. Порой даже кажется, что речь идет подчас о разной психофизиологии.

В этом и заключается чудо Ислама, что в одну умму объединены настолько разные люди со столь непохожим культурным багажом. Что там российские мусульмане и иранцы — контраст между арабами и персами во многом разителен. И в то же время все больше убеждаюсь, что в чем-то ментальные различия между народами сильно преувеличены: палитра чувств, душевных состояний и потребностей у людей на глубинном уровне одна и та же. Именно поэтому, кстати, нас трогает за живое чужая литература и зарубежное кино, именно потому мы в состоянии вжиться в ситуацию, сопереживать героям из далекой страны. Вот в такой удивительной диалектике и системе парадоксов мы живем, и в этом — знамение Всевышнего Аллаха.
Недаром в Священном Коране сказано: «О люди! Воистину, Мы создали вас из мужчины и женщины и сделали вас народами и племенами, чтобы вы узнавали друг друга» (К, 49:13).

Теперь от общих размышлений вернемся к нашей конкретной теме. Я не буду педалировать тему иранского матриархата и, увы, растущей популярности феминистических идей в определенной части иранского общества, ибо теми, кто знаком с иранским обществом и культурой, сказано и написано об этом немало. Тенденция эта подпитывается западными недругами Ислама и потенциально опасна для исламского строя, и, ин-ша’-Аллах, надеюсь, что в самом арсенале господствующей в Иране системе фикха и в персидской культуре для нее найдется надежное противоядие.

Заострю внимание лишь на ряде показательных в плане отличий нюансов, таких как отношение к замужеству, а также к образованию и интеллектуальному развитию женщины. По сравнению с Россией у Ирана есть как заметные изъяны, так и сильные преимущества. Что удивительно, одно неразрывно связано с другим — снова парадоксы и опять диалектика.

Известно, что российские невесты-мусульманки самоотверженны и заботливы, в браке они ищут любви и гармонии, а не материальной выгоды, а ближневосточные девушки (не только иранки, но и арабки) воспринимают себя и свое тело как особо ценный товар, который они (вопреки Сунне!) стремятся продать за большой махр, ради чего они готовы сохранять девственность, рискуя стать перестарками в возрасте за 30.

Одно дело — выходить замуж после 30 лет не в первый раз, имея за плечами неудачный брачный опыт и стремясь не повторить ошибок молодости, а другое — быть в этом возрасте девицей (в медицинском смысле слова) на выданье. Опустим тот нелицеприятный момент, что некоторые лишь формально религиозные восточные девушки прибегают к ухищрениям современной хирургии, чтобы восстановить «нетронутость». Поскольку наш портал посвящен жизни искренних соблюдающих мусульманок, мы берем в расчет лишь тех, которые действительно стоически хранят себя до зрелости, а таких в Иране много. Но что досадно, часто они делают это не ради любви — ради профита.

Что удивительно, иранские мужчины довольно романтичны. Тема любви занимает важное место в иранской культуре. Любовь для иранцев важна и нужна. Это чувство воспето в классической литературе, поэзии. Поэтому в общественной матрице присутствуют взаимоисключающие установки.

Именно искренность, стремление к подлинным чувствам, к реализации исламского идеала брака, послушание и покладистость вкупе с внешней красотой делает наших российских мусульманок столь привлекательными и желанными в глазах ближневосточных мужчин (арабов, иранцев, турок). И то же в сочетании с патологической непрактичностью делает их очень уязвимыми при совместном проживании, при возможном разводе, при дележе имущества и решении судьбы детей. Если брак складывается гладко, то все это может обойти нашу сестру стороной, но если муж окажется не очень порядочным и не особо набожным человеком, вся эта романтичность характера и отсутствие хватки может мгновенно всплыть и выйти нашей девушке боком.

Говоря об иранках, ключевое отличие состоит даже не в меркантилизме, который им свойственен в большей степени, нежели нашим мусульманкам, если не сказать, что в большинстве случаев он им чужд. Дело в ином отношении к замужеству в принципе. Для нас оно до конца непонятно, учитывая, что оно свойственно и честным мусульманкам, которые действительно скрупулезно соблюдают все нормы Шариата от и до. И вне никяха не имеют отношений ни с кем.

Особо подчеркну, что, хотя в Иране по закону, помимо постоянного брака, дозволен и временный, на практике он очень осуждается иранским обществом, и если он кем-то практикуется, то сугубо тайно. То есть таких отношений у этих «поздних девушек» тоже нет. И, кстати, и по шиитскому фикху они дозволены для разведенных и вдов, а для девушек являются сильным макрухом.

То есть по факту у этих иранских девушек половину молодости нет никакого брачного опыта. Но что удивительно, они и не слишком стремятся к нему, не особо переживают из-за того, что пока нет мужа.

Для нас это дико и непонятно. А они живут весело и припеваючи, без тоски и нездорового ажиотажа в глазах. Учатся. Получают одно образование, потом еще квалификацию на каких-нибудь курсах, потом какой-нибудь язык учат — все по принципу «век живи, век учись». Ударяются в работу. Путешествуют. Рисуют акварелью и гуашью. Вышивают крестиком. Завоевывают призовые места на спортивных соревнованиях. Этакое пролонгированное детство, когда человек беззаботно живет под сенью родительского дома. Ведь до вступления в первый брак девушку обязан полностью содержать отец, точно так же, как после свадьбы — муж. Это иранский закон, основанный на Шариате.

Наша мусульманка, естественно, в подавляющем большинстве случаев начинает обеспечивать себя сама, как только заканчивается студенческая пора: у нас не принято содержать взрослых детей, будь то дочери или сыновья. И какой бы наша мусульманка ни была успешной, сколько бы у нее ни было работы, увлечений, поездок, интересных занятий, в первую очередь она хочет замуж. Без брака она изводится, как на иголках. В более продвинутом варианте она ищет именно брака по любви, на основе духовной общности и сильных чувств, но идея одна и та же: жизнь без мужчины неполна. Это установка, которая с детства закладывается в смысловую матрицу.

Кто-то открыто изливает душу всему миру, сетуя, что «уж замуж невтерпеж», кто-то более закрытый, не считает уместным кричать об этом на каждом углу, но де-факто этого хотят все, кто на данный момент не состоит в браке. Неважно побывали ли они замужем прежде или нет, есть у них дети или нет. И даже если прежнее замужество было неудачным. И даже если из-за переживаний по поводу расставания с бывшим мужем временно атрофируется способность замечать других мужчин. Как сказала героиня фильма «Зимняя вишня»: «Семья — как Родина: просто должна быть, и все».

Если говорить о практикующих мусульманках, которые не имеют отношений с мужчинами вне никяха, дело тут не только в семье как некой умозрительной ценности и не в том, что плохо и страшно одной (как раз-таки в плане организации быта и расходов взрослому человеку любого пола часто проще жить одному), но в том самом «основном инстинкте», который естественен и нормален и в котором нет ничего постыдного, если он находит реализацию в дозволенных шариатских рамках.

Наши женщины чувственны и потому стремятся к браку. На физиологическом уровне — испытывая нужду в интимной близости; на уровне психологическом — стремясь к установлению дружеской эмоциональной связи с мужчиной, защитником и покровителем; на уровне высшем и духовном — ощущая потребность любить и быть любимой, испытывать это окрыляющее солнечное чувство, которое окрашивает жизнь в особые тона и придает ей удивительный вкус.

Чужая душа — потемки, но, что удивительно, складывается впечатление, что многие иранские девушки не так уж стремятся ко всему перечисленному. Они ощущают себя целостными и самодостаточными. Что касается чисто эмоциональных привязанностей, то у них куда теснее связь с родительской семьей и родней. Это, конечно, хорошо, учитывая, что Священный Коран призывает чтить родственные связи. В нашем же обществе, за исключением кавказского (Кавказ — это вообще отдельное культурное пространство), родственные связи куда более ослаблены.

Приведу в качестве примера один показательный диалог с одной моей доброй иранской знакомой. Милая, воспитанная, интеллигентная девушка, соблюдающая мусульманка, прекрасно образованная, великолепно говорящая на иностранных языках, начитанная, разбирающаяся в классической литературе и хорошем кино, преуспевшая в спорте. Словом, во всех отношениях приятная личность. С одним «но»: на моей памяти в свои чуть за тридцать она была не замужем, в браке никогда не состояла, к мужчинам (кроме отца) относилась с прохладцей и подчеркивала, что замуж не собирается. Словом, типичная современная молодая иранка.

— Ваши женщины какие-то ненормальные, — как-то сказала мне она, — они до безумия, до одури хотят замуж. Причем на любых условиях, даже финансово невыгодных, даже вторыми женами. Я этого не понимаю.

— Наши девушки просто очень стремятся быть замужем, быть при мужчине, — пояснила я, — это заложено в культуре, в обществе. Вот, например, даже та же Ксения Собчак (на тот момент еще не вышедшая замуж за своего Виторгана). Хотя она и «Дом-2» вела, и имеет деньги, и столько у нее было богатых любовников — даже она, испорченная европейскими стандартами жизни и пропагандирующая их, не скрывает своего заветного желания выйти замуж. Это говорит о том насколько, несмотря на всю вестернизацию и сексуальную свободу, ценность брака продолжает иметь силу в обществе. Поэтому наши женщины во что бы то ни стало желают выйти замуж.

Моя собеседница посмотрела на меня круглыми от недоумения глазами, некоторое время помолчала, сходу не найдя, что сказать, а потом промолвила:

— Ну, Ксения Собчак — просто сумасшедшая. А вообще все это очень глупо.

Она прекрасно говорила на чистом русском языке, и тем не менее мы не поняли друг друга. При всей близости иранского и русского менталитетов по целому ряду пунктов культурная стена словно выросла между нами.

Честно говоря, молодые иранцы постоянно жалуются на своих женщин. Мол, живут по принципу «не хочу жениться — хочу учиться», задирают махры до астрономических высот. И ведь это официально махр нужно выплатить лишь им, а сообразно этикету — дополнительно и папе, и маме, и дяде, и тете, и канарейке в клетке.

Конечно, иранское исламское государство стремится купировать эти нездоровые тенденции. Так, в интервью последнему номеру журнала «Мусульманка» консультант министра иностранных дел ИРИ по правам женщин Мансуре Шарифи рассказала, что сейчас в Иране уже дан запрет регистрировать браки с завышенным махром.

Увы, неофициально семьи девушек продолжают требовать те же старые суммы прописывая в контракте меньшую цифру. Но теперь они хотя бы не могут заставить мужа выплачивать их в судебном порядке. То есть медленно, но верно воз двигается с места. Однако ценности брака в глазах молодых женщин это не повышает.

Казалось бы, скажут особые ревнители патриархального уклада: «Ученье — вот чума, ученость — вот причина». Мол, именно в силу тяги к образованию женщины сублимируют в него прочие инстинкты, полностью охладевая к семейной жизни. Сейчас и в России все больше сторонников такого подхода (всех этих популяризаторов «ведической женственности», «дыхания маткой» и т. п.), и в Иране есть те, кто думает так же.

Но еще в прежнем поколении иранок стремление к образованию и знаниям, а также уважение к женщине были такими же, а с семейными ценностями и деторождением все было в полном порядке. Буквально недавно на конференции в Тегеране я слушала выступление доктора Тубы Кермани, в прошлом — иранского атташе по вопросам культуры в Греции. Высокообразованная дама в строгой чадре, легко переключавшаяся с родного фарси на блестящий арабский и свободный английский, жена и мать, она очень долго и с немалым артистизмом говорила о приоритете семьи. И таких женщин в том поколении очень много. (Кстати, и у нас в советское время, когда женщинам открылся доступ к массовому образованию, оно никак не нивелировало ценности замужества и семьи.) Иранки того поколения успешно сочетали семью с образованием, а самореализацию — с религиозностью. И о таких женщинах — руководителях, ученых, деятельницах искусства — сняты целые фильмы.

А потом, в следующем поколении, словно что-то переключилось. По-моему, после революции иранкам дали так много всего хорошего, что они просто зажили в свое удовольствие.

С другой стороны, девушки нового поколения стали куда более женственными, ухоженными, изысканными. Не только соблюдающие из-под палки, но и религиозные. Для того поколения главными были не внешность, стиль, вкус, а знания и убеждения. Для нынешнего — умело подкрашенные лица, красивой формы брови, тщательно подобранные аксессуары. Для кого это? Для себя?

Чужая душа — потемки, и душа другого народа тоже. Можно говорить о влиянии западных ценностей, но по логике вещей оно больше должно было затронуть Россию, однако же у нас стремление к браку сильнее. С другой стороны, и по разводам именно мы, а не иранцы, впереди планеты всей, и мусульмане России не исключение.

Что мне очень нравится в Иране, так это восприятие женского ума и образованности глазами мужчины. Это вовсе не считается ни недостатком, ни отпугивающим изъяном, ни помехой в семейной жизни. Образованная мать даст детям лучшее воспитание — справедливо считают иранские мужчины. И они правы. В Иране не нужно скрывать интеллект за повадками легкомысленной и туповатой блондинки, чтобы привлечь партнера, не надо стесняться дипломов и степеней, чтобы не отпугнуть потенциальных женихов «умничаньем», в отличие от России, где умных женщин зачастую побаиваются (это такой же внушенный стереотип, как и установка, что нужно показать максимум открытого тела, чтобы заинтересовать мужчину). Иранские мужчины ни в коем случае не считают ум недостатком. Они в принципе довольно непривередливы и покладисты, а уж умную жену на руках будут носить и будут гордиться ею...

Вывод напрашивается один: «если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича». Вот если бы соединить русскую жажду бескорыстной любви, когда за суженым хоть на край земли, с исконным персидским уважением к женщине, особенно к образованной и умной, да приправить это отменным вымуштрованным кавказским почтением к мужчине как мужу и отцу, да совместить женскую образованность с семейственностью — получилась бы идеальная шариатская модель. Но таковая, увы, в чистом виде мало в каком обществе встречается. Разве только в отдельных семьях, но которая дана как некий идеал.

Может быть, в этом и есть глубинный смысл того, чтобы народы и племена узнавали друг друга.

Анастасия (Фатима) Ежова